Мычат телки, хвостами машут,
Весь берег свиньями изрыт,
А волны пляшут, пляшут, пляшут,
А костерок горит, горит.

 

(Сказал мне егерь Богомолов
Про эти строчки: «Ну, нахал!
Гляди-ка, сколько он глаголов
Для гонорара напихал!»)

 

А я с углей возьму картошку,
Недопеченную на треть,
И разломлю, и, понемножку
Смакуя, буду вдаль смотреть.

 

Волна на солнышке блеснула
И — нырь! — пропала меж камней.
Ну что, поэт из Барнаула,
Какую суть открыл ты в ней?

 

А это пламя? Этот желтый,
Дрожмя возникший язычок?
Он появился и, простертый.
Погас под легопький щелчок.

 

А эти горные вершины,
А эти низом облака,
А эти ягоды крушины,
Дождем омытые слегка?

 

Все так: волна ли это, пламень —
Не удержать, не взять их в горсть,

Неколебим вершинный камень
И омовенна ягод гроздь.

 

А егерь белыми клыками
Опять сверкнул: — Как ни крути,
Телки — они всегда телками,
А свиньи — свиньями, учти!

Комментарии

Добавить комментарий