«До кровинки здешний человек…»
…Ехали мы как-то в поезде, случайные попутчики. Ну и разговорились: кто, откуда? В порядке дорожной вежливости я отрекомендовался, мол, так и так, с Алтая.
— О! — воскликнул рядом сидящий. — У вас же на Алтае замечательный поэт Леонид Мерзликин!
— Да, — согласился я, немного удивлённый и в то же время обрадованный, — есть такой.
И мой сосед заговорил о Леониде Мерзликине, о его земной, проникновенной поэзии. Я слушал и ловил себя на мысли: повезло поэту, имя которого ассоциируется с его родиной. А ведь здорово! Алтай и Мерзликин!
Не принижая других литераторов края, теперь уже можно с уверенностью говорить о том, что именно в творчестве Леонида Мерзликина с
наибольшей яркостью отразилась глубинно-народная, взлелеянная на сибирской почве поэтическая традиция. Он перенял не только отечественный, отточенный веками язык россиян, не только интонации говора земляков и разнообразие приёмов народного искусства, но и сами духовно-
нравственные основы бытия, что дало ему законное право заявить миру
многократно цитируемые строки: кровинки здешний человек».
И родился-то Мерзликин в символически памятном на Алтае месте — в селе Белоярском, откуда хорошо виден за лугами и Обью Барнаул. Здесь в начале восемнадцатого века была сооружена Белоярская крепость, положившая начало официальному утверждению русских на этой земле, ставшей с тех пор нашей малой родиной. Здесь в образовавшейся вокруг крепости Белоярской слободе была построена первая на Алтае православная церковь, сюда ездили молиться, креститься и венчаться первые жители будущего Барнаула. На память приходят мерзликинские строки:
Ворота ветром распахнуло,
И петли ржавые скрипят,
А по лугам до Барнаула
Кусты ветловые шумят.
Я понимаю, понимаю:
И им не вечно зеленеть,
Но где-то сердцем принимаю
Я эту истину на треть.
Мне так охота, так охота
Поверить в то, что никогда
Не отскрипят мои ворота,
Не упадёт моя звезда.
Творческая зрелость пришла к Леониду Мерзликину ещё во время учебы в Москве в Литературном институте. Здесь он обрёл свою стихию, был признан профессиональным поэтом, здесь им была подготовлена и вышла в свет первая поэтическая книга «Купава». Используя дохристианское русское имя Купава для названия поэмы и книги, он как бы присягнул на верность национальным и сибирским истокам своего творчества. Ведь купава, купальница, огонёк — это ещё и излюбленный на Алтае цветок.
После окончания Литературного института Леонид Мерзликин продолжает интенсивно работать. Об этом свидетельствуют книги: «Россия (1965), Таисья (1967), «Лада» (1970), «Ивушка» (1973), «Проталинка» (1973), «Снежное утро» (1973), «Поэмы» (1977), «Облепиха-ягода» (1978), «Стихи и поэмы» (1987), «Заря пылает» (1990).
Лирические поэмы «Купава», «Таисья» и другие чередуются с историческими. С их публикацией стало ясно — у поэта свой взгляд на историю родины, и время показало, что он более проницателен, чем у штатных историков.
Как возмущало их его заявление в стихотворении «Россия»: «Я не знаю Россию…» А сегодня мы видим, как разного рода русисты и советологи в растерянности вопрошают: «Что же это за страна? Куда несешься ты?»
Леонид Мерзликин — истинно народный поэт. Его творчество печалит и радует, смешит и возвышает, заставляет задуматься над бренностью бытия. Те, кто хорошо знаком с творчеством поэта, с ним лично, не сомневаются в том, что его мироощущению ближе всего строки из стихотворения «Провода»: «И в дождь, и в снег всегда обнажены, и день и ночь всегда под напряженьем…
(Из газеты «Алтайская правда», 20 мая 1995г.)
Комментарии