Прощание через десять лет

(в сокращении)

Вспоминать о безвременно ушедшем друге горько и тяжко. До не­прошенных слёз и спазм в горле тяжело. Но забывать о нём — преступ­ление души и сердца. Если, конечно, их не тронула ржа равнодушия или, что ещё хуже, неблагодарного беспамятства.

И по истечению десяти лет я не могу забыть Леонида Мерзликина, дружба с которым продолжалась более 35 лет, на протяжении коих между нами не было ни одной размолвки. И не было сказано друг другу ни единого обидного слова. А началось всё так

В конце апреля 1959 года редактор газеты «Ленинское знамя», в ко­торой я работал ответственным секретарём, попросил меня, как самого молодого, прибить снаружи здания плакат с приветствием к Первомаю (сколько их было тогда, всяких агиток, по городам и весям страны!?

И вот я на крыше. Вдруг кто-то качнул стремянку.

— Ну, что там? — крикнул я, едва не уронив молоток и гвозди.

А внизу стоял моих лет парень в заутюженных брючках и голубой рубашке с коротким рукавом. Был он немного кривоног и черноволос.

Подумав, что это кто-то из рабкоров, я попросил молодого человека подождать, а спустившись, спросил у незнакомца:

— Что вам угодно?

—    Вызовите мне Володина, если он здесь.

—    Я — Володин.

Парень оживился, хотя и до этого квёлым назвать было нельзя. Осмотрел меня, потом протянул руку:

— Давайте знакомиться. Леонид, — и, чуть помедлив, — Мерзликин. Писать стихи пробую. Даже печатался в армейской газете «Советский воин». Вот стихи принёс. Да и поговорить надо бы за поэзию.

Я привёл его в свой кабинетик с одним гостевым стулом.

Сказать честно, его ученические произведения мне тогда показались слишком наивными. Здесь было подражание и Есенину, и Кедрину, и Фёдорову. Поражало только то, что стихи были перенасыщены раз­личного рода метафорами. Тогда ещё не было в поэзии течения под названием «метафористы а если бы существовало, то Мерзликин стал бы в нём номером один.

Поражало и то, что по форме стихи выглядели почти безукориз­ненно: никаких ритмических сбоев в них не было, плохих рифм типа «кровь — любовь» — тоже. Было ясно, что начинающий поэт работает над каждым произведением. Кстати сказать, этому своему принципу Мерзликин остался верен до конца своих дней…

А Мерзликин рассказывал о себе. Окончил школу в Белоярске. За­тем семья (дом продан, когда Мерзликин служил в армии — Г. Во­лодин) переехала в Чесноковку (ныне Новоалтайск), сам он служил в Новосибирске, в пехоте, был радистом. Много он писал и в армии, даже написал пьесу в стихах для солдатской самодеятельности, опубликован­ную в окружной газете «Советский воин». Для этой пьесы композитор Бокалов создал на слова того же Л. Мерзликина песню «Блёкнет полоса заката».

Леонид рассказывал это без позы и бравады, присущей молодым поэтам, только что хлебнувшим глоток славы, как будто бы даже стес­нялся написанного им самим… Я замечал, что позднее он стал более смелым и уверенным в себе, пообщавшись в писательских кругах Си­бири и России.

Сколько бы мы ещё говорили о стихах в этот день, — но рабочий день заканчивался. Да и, выйдя во двор, всё продолжали нашу бе­седу…

— Пойдём до моего дома, — предложил Леонид, — я здесь недалеко живу. Только ничему не удивляйся: мать моя верующая и не очень раз­говорчивая. Хрестинья Ивановна её зовут.

Но в тот раз домой к Мерзликину я не пошёл: я жил в другой сто­роне — возле д.Бажово.

— А как тебя по батюшке? — спросил я прощаясь.

— У поэтов нет отчества, а есть Отечество, — серьёзно сказал Мерзликин, уточнив, что так выразился Михаил Светлов…

 

***

 

…«Вот было радостно! — впоследствии вспоминал Леонид. — Значит не отвернулся от меня Бог. Или моя богомольная матушка вымолила у него такое счастье для меня. Не знаю. Но я в тот же день забрал докумен­ты и побежал в железнодорожную кассу за билетом до Москвы» (из Крас­нодара, где он пытался поступить в сельхозинститут да раздумал, хотя они вполне могли принять парня из алтайских целинных краёв — Г. Володин). Но зря Мерзликин беспокоился. На титульном листе его конкурсной под­борки стихов поэт Л. Ошанин, набиравший студентов на семинар поэзии, который он будет вести, поставил три (!!!) жирных восклицательных зна­ка, — так Мерзликин оказался в Литинституте им. М. Горького, где он встретился и ладружил с В. Беловым, И. Николюкиным, В. Ермаковым, И. Лысцовым Р. Виноненом, а позднее и с Н. Рубцовым…

 

***

 

Помню, как приехал Мерзликин на каникулы и пришёл на очеред­ное заседание литобъединения при газете, где обсуждали стихи Нико­лая Силюка. Леонид прочитал его стихи, помолчал, обдумывая, и ска­зал: «Знаешь, Коля, я не буду ловить в твоих стихах словесных блох. А вот о языке скажу. Словесный запас у тебя беден. А ведь в русском языке более пятисот тысяч слов. Разве нельзя в такой уйме найти самые точные слова для выражения своих мыслей?» Лёня никогда не козырял своими поэтическими находками, которые, как жемчужины, рассыпаны по его произведениям.

…В 1965 году на Алтае вышла книжка стихов Мерзликина «Россия». Лирическая от строки до строк она задела души многих стихотворцев, лю­бителей поэзии и даже тех, кто читал стихи от случая к случаю (это верно — в тот период и мы читали этот сборник в литгруппе при газете «Вагонник», а затем втроём (Бахаев, Карпов и М. Вагин — педагог и руководитель) сделали печатный отзыв об этом — Г. Володин). Вот как об этом рассказы­вал тогдашний начальник Управления по печати Ф.А. Иванов. Пришлось ему как-то ехать в столицу со слёзной просьбой о помощи в строкоотливной технике, но машины в Москве были распределены так, что Алтаю ничего не доставалось. И вот однажды, на каком-то сборище управленцев Фёдор Ан­дреевич прочёл несколько стихотворений Мерзликина из «России», особо «Прогони меня Бог из рая» и «Мы все умрём». Эти стихи так понравились комитетчикам, что они, расчувствовавшись, сыскали около двух десятков линотипов для края, взяв слово с Ф. А.. что он им вышлет по книжке этого сборника. И, надо сказать, что Иванов сдержал слово. А затем в Союзе пи­сателей Алтая рассказал о том, как поэзия помогла производству.

 

***

 

…Тогда как-то было принято часто встречаться с творческими ра­ботниками других цехов. У Леонида, например, в друзьях были ху­дожники Николай Иванов, Пётр Панарин, Юрий Кабанов, Владимир Раменский… В общем, все художники Алтая знали, уважали и любили Леонида Мерзликина. И с композиторами, которых было не густо, он дружил. Особую приязнь он питал к Михаилу Старикову, Г. Дегтярё­ву — именно он написал несколько песен на его стихи, в том числе и «А под мосточком катится вода». Дружил он и с Ю. Кулешовым, пи­шущим детские песни (и он недавно выпустил сборник песен на стихи алтайских поэтов, в том числе и на мерзликинские — Г. Володин).

 

***

 

…На прощании с Леонидом Семёновичем были молодые и старые поэты и прозаики, музыканты и художники. Из Бийска приехал Г. Рябченко, а из Горно-Алтайска — Паслей Самык и Аржан Адаров… Мне тогда вспомнились стихи Лёни,  в которых он просил:

…Покажите, друзья, мне берёзу,

Что растёт у могилы моей…

 

Вот мы и выполнили его просьбу — с горечью в сердце показали… И разъехались, чтобы потом каждый год осенью встречаться на Мерзликинских чтениях.  «Прощай» — кольнуло внутри.

(Из сборника «Краевые мерзликинские чтения:
Хроника событий(1996-2008 гг.)» /сост. Л.Ф. Бахаев.   —

Барнаул: РИО  АКУНБ,  2009,  28 с.  —  с.  13-16)

Комментарии

Добавить комментарий